|
|
В Японии есть козыри,
которые бьют любых тузов,
и преданность убитому господину
значит больше послушания законам сёгуна. |
|
|
Такую книгу можно написать только от отчаянного, мальчишеского увлечения самурайской культурой. После сотни просмотренных фильмов, после лихорадочного знакомства с традициями… искусством… литературой и фольклором... опять с кинематографом… И после всего лишь двухнедельного пребывания в Токио
Только гайдзин может быть настолько самонадеян, чтобы на этом материале взяться за книгу о самураях, пусть даже и современных. И только американский гайдзин может рассчитывать на то, что у него получится
Стивен Хантер продемонстрировал все симптомы. Как бы то ни было, но он взялся за невыполнимую задачу и приложил все силы к её разрешению. Теперь мы имеем роман «47-й самурай», написанный американцем про американца, но на японском материале. Что ж, большинство из нас не способны и на это. Лично мой «японский багаж» состоит из обрывочных воспоминаний о книге Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры», и его хватает только на то, чтобы честно признать: японская культура чрезвычайно сложна и от нашей отлична. Мы можем сколько угодно воображать, что постигли эту таинственную и очень закрытую цивилизацию – Азии на это наплевать. Она смотрит на нас своими узкими глазами на ничего не выражающем лице, думает что-то непостижимое
и точит свой кинжал.
Утешиться могу только тем, что и им, островным жителям, сидящим на цепочке коварных вулканов, никогда не понять наш, русский менталитет. За
американский не скажу. Но что «самураи», что «загадочная русская душа» стоят друг друга: и то, и другое – мировой бренд, недопонятый широкими массами, но применяемый ими с энтузиазмом. «Ой, ты степь широ-о-окааяаа…» . Честное слово, мне не жалко подарить древнему народу парочку вожделенных ими островов, да не могу: не поймут. Сами же японцы и не поймут, да и все остальные тоже. Принять великодушие за слабость легко, а судьба слабых в нашем несовершенном мире печальна. Поэтому пускай маленький, но воинственный народ продолжает точить свою катану и мечтать о реванше – он его не получит. И территории не получит тоже, потому что единственный верный способ никогда не придёт им в голову: подружиться и честно попросить - не по-самурайски это. Разница менталитетов-с
читать дальшеВпрочем, вернёмся к роману
Корни развернувшихся на наших глазах событий уходят на Иводзиму. 21 февраля 1945 года на острове произошёл бой, которому было суждено войти в мировую историю. Два солдата встретились в этот день в критической точке событий: американец Эрл Свэггер и японец Хидеки Яно, в живых остался только первый из них, да и он пережил врага лет на десять, не более. И вот в веке ХХI встретились представители следующего поколения, их сыновья, чтобы раздать долги, терпеливо ожидавшие в течение десятилетий.
Да-да, этот новый «самурайский» роман Стивена Хантера… он опять написан про незабвенного Боба Ли Суэггера, снайпера американской морской пехоты . Честно говоря, иначе я вряд ли бы его купила . Почти уже шестидесятилетний Боб Ли отправляется в Японию с похвальной целью вернуть военный трофей – старый меч – семье своего потомственного врага и влипает там в историю. Всё, как полагается в американском боевике: якудза, шум, гам, пожар и массовое убийство – а потом наш герой отправляется «на дело», вершить крутую мстю . Старый меч случайно оказался древним мечом, и не абы каким, а тем самым. Нужно быть японцем для того, чтобы слова тот самый приобрели конкретный, однозначный смысл. И бестрепетный гайдзин Хантер ни секундочки не поколебался, побеспокоив для своего сюжета прах аж сорока семи самураев, да-да, опять-таки тех самых.
Экскурс на Иводзиму ХХ века сменяется одной декабрьской ночью ХVIII столетия в городе Эдо, когда сорок семь ронинов – самураев, оставшихся без хозяина – совершили самую громкую месть в истории Японии и навеки прославили свои имена. Посмертно, разумеется – ведь это же Япония
…Так как же выглядит «чисто японское убийство»? Пррравильно, это когда кого-то быстро-быстро шинкуют на капусту очень острым клинком…
Хантер это понимал – ещё бы! Перенеся действие романа на территорию Японии, он решил отказаться от традиционно американского способа решать конфликты по-ковбойски, при помощи меткой стрельбы , и переключился на фехтование . Оно бы, может, и правильно – если бы этим занялся другой герой. Что хотите говорите, но я не поверю никогда, что человека можно научить фехтовать с нуля всего лишь за неделю. На хорошем уровне. В реальной обстановке. И я тем более не поверю, что это может освоить шестидесятилетний мужчина - со сколь угодно героической биографией
Мне нравится Боб Ли Суэггер, очень нравится. И я даже знаю, почему: это же он, Ричард Шарп, как бы я могла его не узнать . Ещё одна ипостась вечного воина, человека дела, но не слова. «Я знаю, кто я такой и где моё место: я из тех, кого хотят иметь рядом, когда стреляют, но всё остальное время я лишь заставляю сильно нервничать. Я – ружьё, которое хранится дома» – цитата вполне могла бы принадлежать перу Корнуэлла, не Хантера . Этот человеческий тип неистребим, и, как видно, встречается во все времена и у всех народов. «Солдат – всегда солдат» (С), как пел Ансамбль песни и пляски Советской Армии на музыку Соловьёва-Седого
Но давайте будем придерживаться реалий: снайпер не станет блестящим фехтовальщиком, даже сносным . И тем более им не станет шестидесятилетний ветеран многих войн, заштопанный вдоль и поперёк. Увы, автор не пожелал усложнять себе жизнь, создавая нового героя или сдвинув действие во времени лет хотя бы на двадцать. Мы можем укоризненно покачать на это головой, но изменить ничего не в силах.
Также мы можем попенять на предсказуемость основных ходов - на банальные точки опоры «традиционного боевикового сюжета». Указать автору на некоторую странность образа японского патриота и образцового солдата, всю жизнь проработавшего на ЦРУ . Мы даже можем вежливо поинтересоваться, кому принадлежит честь создания образа «юркий, словно ящерица, мозг» - писателю, переводчику или редактору? Но всё это, взятое вместе и по отдельности, не отменит факта, отмеченного в первой же фразе рецки: такие романы пишутся от большой любви. От одержимости.
Как мог, автор проникся самурайской культурой. Он перечёл тонны трудов, он узнал всё возможное о мечах, их классификации и специальной терминологии. Он тщательно изучал фехтование, пытался ставить «самурайские поединки» и описывал их со всем пылом неофита. О, недостижимая мечта современного мужчины! Поэзия меча, поэзия крови и стали – узкоспециальный мир, куда допущены единицы.
Хантер фанател, вот как это называется . И он написал отличный фанфик на тему бусидо, который хорошо читается на английском и русском, но который ни в коем случае не стоит переводить на японский
Воздадим должное автору, воздадим должное и его герою – настоящим мужчинам, пропагандирующим Путь Чести в наш бесчестный век. Пусть их становится всё меньше, но они ещё есть: воины и защитники; сыновья своих отцов, отцы своих сыновей. И пусть в мирное время бойцы отходят в тень, в час испытаний мы будем ждать помощи не от правительств или политиков, а именно от них. Солдат – всегда солдат…Резюме: а всё равно молодец!Категория: Пара цитат напоследок:
ВоинВоин
«С первого взгляда было видно, что это боец морской пехоты Соединённых Штатов на все сто сорок процентов, с головы до ног, жилистый крепыш неопределённого возраста, как это бывает с сержантами, ветеран Гуадалканала, Таравы и Сайпана, а также, по слухам, Трои, Фермопил, Азенкура и Соммы. По меткости стрельбы из пистолета-пулемёта «томпсон» с первым сержантом Свэггером не мог сравниться никто. Говорили, что он сражался с япошками ещё до войны, в Китае.
Свэггер был человеком ниоткуда. У него не было родного города, воспоминаний, которыми можно поделиться, историй о добрых старых деньках – как будто у него не было и добрых старых деньков. Говорили, что во время последнего отпуска домой Свэггер женился, и все сходились в том, что его избранница писаная красавица, но он никогда не показывал фотографии и почти ничего не рассказывал. Он был олицетворением смекалки, энергии и собранности; казалось, его не могут остановить никакие преграды. Эрл Свэггер был одним из тех профессионалов «с блеском в глазах», которые могут уговорить новобранца или зелёного лейтенанта на что угодно. Он был князем войны, и если он и был обречён, то не знал об этом – или же ему было всё равно»МечМеч
«На глазах у Нии с неторопливой точностью из чего-то обыденного получалось творение красоты. То, что вначале казалось обыкновенным куском старой стали, поцарапанной, обшарпанной, тронутой пятнами ржавчины, приобрело фактуру и цвет. Лезвие не блестело отражённым светом – оно сияло, словно подсвеченное изнутри. Казалось, после удаления с поверхности старого металла оно снова обрело жизнь и силы. Расплывчатая, неясная полоса канавки проходила через всё лезвие; остриё было беспощадно жестоким в своём совершенстве – пара дюймов смертоносной стали, готовой разрезать всё, что угодно. Более мягкий металл основания отливал золотом, солидный и обволакивающий, однако скорее податливый, а не хрупкий и твёрдый, а две канавки (бо-хи) придавали ему аэродинамическую чистоту, заставляя петь, когда клинок рассекал воздух. От одного взгляда на лезвие становилось понятно, что оно жаждет крови. В нём сочетались священное и нечестивое. Оно хотело только одного – снова напиться крови, однако в нём также был сконцентрирован гений народа этих маленьких островов, создавших его и распространивших его дух и душу на половину земного шара. Ничего этого Нии не понимал и не сумел бы выразить словами. Он просто чувствовал»