Да кто же он, дружок твой?!
Не человек он. Нет.
Он тварь, которой на земле не место!
Пару лет я набиралась мужества, чтобы перечитать «Последнее небо». Боялась. Ведь как пишется любая толковая ррецензия или тем паче книгопортрет? Когда произведение уже знакомо, обычно можно позволить себе продуманную неосторожность. Защитные барьеры опускаются, эмоции героев и общая тональность мира, книги беспрепятственно допускаются внутрь, накапливаются, пока не заполнят всё доступное пространство. И только когда книга дочитана до конца, до последней точки, накопленный эмоциональный заряд можно выплеснуть вовне, дабы он принял форму. Какую-то. Заранее обычно не угадаешь.
Вот такая технология. И моя проблема теперь, думаю, понятна: я не леди Тресса, Зверя точно не потяну . Если уж попытка
вместить Паука далась так дорого… С Волком лучше даже не пробовать, во избежание. Так что читала роман с осторожностью, аккуратно и по краешку, и получилось то, что получилось. На сугубую истинность понимания я не претендую, это было бы глупо – с сущностями такого масштаба. Просто на данном этапе моей жизни прочлось так.
читать дальше…Наверное, это было зачем-то нужно: выпустить нечеловеческую сущность в мир в хрупкой человеческой оболочке, не дав возможности прежде осознать себя и свою природу. Пути столь высоких Сил неисповедимы, и нам, короткоживущим смертным, априори недоступны. Но и мы, оказывается, не вовсе бесполезны, нет: нам была доверена сомнительная честь воспитания Зверя в своих рядах. И люди оправдали, да ! Уж лучше бы они этого не делали
В этот раз, когда вся сюжетная канва была уже хорошо знакома, моё внимание сосредоточилось на характере Зверя и «мемуарах» его наставника. Нет, на лавры достославной из достославных я претендовать не в силах – не дано! – и «тихое, спокойное счастье и обычную жизнь» (Ц) для Олега пророчить не стала бы ни при каких поворотах его судьбы. Но то, что из нормального чудовища (!) сделали запредельный ужас – целиком людская вина и заслуга.
Личность «магистра» Смольникова на этот раз меня буквально сокрушила. До онемения. Самодовольное, эгоистичное, равнодушное, настолько буднично жестокое существо... У меня просто слов не хватает на то, чтобы выразить всю неестественность обыденности происходившего с точки зрения «архитектора реформ». Педагог, блин !! С наивной гордостью несмышлёного ребёнка магистр соорудил из найденного бесценного самородка свистульку, проковыряв в нём где попало дырочки и напрочь опустошив драгоценную сердцевину. И теперь носится с ней, хвастаясь направо и налево, и радуясь тому, что удаётся извлечь из искалеченного инструмента несколько хриплых, диссонирующих нот. И ведь самое страшное – Смольников действительно любил своего «Олежку»! Да, любил. И гордился. И верил в него. Вот где истинное-то уродство, вот где неизбывное Зло и полная безнадёжность при том: нет зверя страшнее человека с его бессмертной душой. Нет и не будет никогда. Сын Утра, Тёмный Властелин и прочие высокие лица – они часть Мироздания. Они неизбежное, необходимое, классическое Зло. Они при исполнении, в конце-то концов, «ничего личного» . Но спаси нас, Господи, от азартной самодеятельности энтузиастов-дилетантов!
Итак, любовно соорудив из Тёмного Ангела отвратного кровавого палача и попользовавшись им вволю, Смольников дрогнул сам в какой-то момент, за что незамедлительно и жестоко поплатился. И не думаю, что Искусителю пришлось прилагать для этого хоть сколько-то значительные усилия . Волк немедленно сорвался с привязи и перегрыз горло своему дрессировщику – быстро и без сантиментов, как учили. И ушёл в отрыв.
Спряталась акула в луже, называется! Будь ты хоть какой гений маскировки, но когда вопрос встанет ребром – соблюсти личину или жизнь? – ответ на него будет однозначным. Цель одна – выжить, просто методики её достижения в разных обстоятельствах разные.
У романа два главных героя, да. Олег Зверь, чудовище и пилот, и Дитрих фон Нарбэ, человек и пилот. Точка соприкосновения видна невооружённым глазом, не правда ли ? Зверь был удивлён, когда обнаружил, что кто-то ещё способен выйти за барьер. Но я, пожалуй, далека от того, чтобы считать такую способность качеством нечеловеческим. Скорее наоборот – надмировые силы практически ничем в своём могуществе не ограничены, они изначально бездонны, следовательно, способность прорваться за – это привилегия и слава детей человеческих. Так что Зверь… Эхх, Зверь… Всепоглощающая любовь к небу и умение летать слившись душой с машиной, без помощи собственных крыльев, нетипичны для его породы. Он намного больше человек, чем привык о себе думать [окончание следует]
«Я создал легенду, в которую поверил мой мальчик. Я помню, что это моя легенда, я помню, как придумывал её, как подгонял друг к другу факты и вымысел, как подсовывал Олежке книги, фильмы, музыку... Я помню всё это разумом.
Но поверить уже не могу. Потому что даже человек, не верящий, что он человек, не способен творить зло с той беспечной легкостью, с какой делает это Олег. Какая-то мораль, какие-то нормы, что-то, что заложено у всех нас в генах, должно послужить ограничителем, но ни морали, ни норм, ни правильного генокода у него, кажется, нет. Он по-прежнему откровенен со мной, он все ещё выделяет меня в своей не-любви, он, как и раньше, эмоционально зависим от меня... но все меньше и меньше в нём остается даже того мальчика-убийцы, который уже понял, что убивать - хорошо. Даже этого ребенка почти нет, понимаете? А что там есть? Я не знаю. Я верю в Олега так, как верит слепой хозяин в громадную и страшную собаку-поводыря. Слепец собаки не видит. Он знает лишь, что доверил свою безопасность твари, способной сожрать его заживо. И ему в голову не приходит, что такого зверя следовало бы бояться. Я верю Олегу так же, как верит хозяин своему псу. И я вижу Олега нисколько не лучше, чем слепец своего поводыря. Поэтому, при всей своей любви к нему, я говорю вам: биологически он - человек, а в остальном... я не знаю, кто или что носит сейчас его имя»