Ты оставил там кого-то? Тебя там ждут?
Или уже даже не помнят?
Немножко покритиковать тоже полагается, умс

Четыре части романа оказались… эээ… весьма разнообразными



[неудержимо краснеет]

Впрочем, на общем фоне это всё сущая ерунда. Язык великолепный, вот что здорово! И, как всегда у леди Трессы, свойственный именно данной конкретной книге






Отдельно хочу высказаться по четвёртой части. Только недавно прочитала «Автоматную балладу» Уланова – целиком посвящённую постапокалипсису – а здесь мы имеем одну часть, всего лишь «уголком чиркнувшую» по данному вопросу. И что же? Да получилось ни капельки не хуже! Вы скажете – субъективно? А то ж


И не сразу понимаешь, насколько хорош оказался финал. Сказывается многолетняя порочная привычка к Генеральным Финальным Побоищам



…О чём же была эта история? Спросите что-нибудь полегче

Альгирдас Паук… Мёртвая бессмертная мечта, мм? Идеально прекрасное чудовище. Светлый рыцарь в упырьем теле. Гордость, идеализм, благородство. Сумасшествие, ярость и вина. И беспросветное, кромешное бессмертие – буквальное: без смерти = «без выхода даже в смерть»

За что я люблю Паука? Да уж не за неземную красоту, ясное дело


«Блин...
Потому, что он сумел как-то жить дальше. И превыше всего ставил свой долг. И он часто ошибался, но боролся дальше. До конца!
Потому, что он был способен любить. Потому, что он был прям и правдив до неприличия. Потому, что первым признался в любви, невзирая на то, что рисковал нарваться на оскорбление и нарвался же. Потому, что он нашёл в себе силы оставить, когда понял, что взаимности нет.
За мужество, за гордость, за высокомерие, за идеализм и глупость несусветную. За искренность и искреннюю же жестокость.
Тебе мало? Продолжить?»
Резюме: Необыкновенно. Для меня это книга на все времена.
Категория:

«Он гнал свою добычу по фантасмагорической бездне, по жутким тайникам детских фантазий, по Зазеркалью смерти, по чёрной кровавой Стране Чудес. Он, человек, но в большей степени фейри, чем самые безумные из них, только смеялся над попытками жертвы найти убежище в изнанке Невер-Невер-Лэнда. Бедное чудовище, обречённое существовать в фантазиях смертных, разве знало оно, что такое настоящее безумие, что такое настоящий страх, настоящая смерть – безумие, страх и смерть бессмертных.
И Паук поймал его – тысячи Пауков поймали тысячу чудовищ, тысячей коконов свернулись нити паутины.
Под крышей сторожевой башни Альгирдас вздохнул и открыл глаза, дивные глаза цвета густеющей, тёмной крови. Он улыбался. И Орнольф отвернулся, чтобы не видеть этой улыбки.
Паук ел. Он поймал добычу и теперь поедал её со свойственной паукам жестокой неторопливостью.
Орнольф даже наедине с собой не назвал бы любимого нелюдем. Но всё же… всё же каждый раз, когда приходилось ему видеть, что делает с жертвами его Эйни, его черноголовая злая птаха, датчанин спрашивал себя: не лучше ли было подарить ему смерть тысячу лет назад? Настоящую, окончательную смерть, о которой Хельг так просил тогда»