Но сожалений горьких нет.
Возникла странная оказия – да!
В последние полтыщи лет!
- Не поверишь, еч… – заметил Баг,
с симпатией глядя на Судью.
- Пьёт только «Великую Ордусь»!
Последняя, третья, книга первой цзюани оказалась самой детективной, но при этом – самой грустной. И с проблемой самой нешуточной. Даже двумя: махровый национализм как движущая сила плюс нечистоплотная генетика как средство. Великое нестроение, да

…А начиналось всё вполне невинно



Генная инженерия, полностью закрытая в Ордуси как научное направление, продолжала по-тихой развиваться варварами, и результат этих исследований оказался способен полностью подчинить себе волю любого человека. Разумеется, такое изумительное «открытие» не могло пройти мимо внимания иностранных спецслужб и отечественных преступников

Другое плохо - остановить прогресс, как попытался сделать это ещё 9 лет назад великий учёный Крякутной, оказалось решительно невозможно! Если этого не смог весь авторитет и сила нравственного примера гениального учёного, то значит, что это невозможно просто в принципе


Вот такая ужасная история

При желании можно отметить некоторые недостатки сюжетных линий романа: лично меня не убеждают неожиданные героизм, сообразительность и удачливость сюцая Елюя, вручившего Судье Ди банку с пиявицей. Не верю, и всё! То же самое и с подпольным обществом «Игоревичей» – странно, как подобное движение могли упустить «штатные обдумыватели» управления. Да и вся история с вербовкой Козюлькиным иностранного учёного тоже не убеждает: откуда прирождённый неудачник мог добыть столь секретные сведения и так умно ими воспользоваться? Автор предложил версию, но меня не убедил.
А во всём остальном роман, как обычно, на высоте. Литературный стиль и идеи, юмор и смешные аналогии наших реалий – всё замечательно. Особо хочу отметить начало активной человекоохранительской деятельности Судьи Ди




Резюме: Здорово. Но очень печально.
Категория:

«Действительно, девять лет назад в течение почти полугода всю Ордусь, и главным образом – Александрийский улус, сотрясали обсуждения, суть которых сводилась к следующему. Допустимо ли продолжать научные изыскания, в результате коих человек, ограниченный в способностях предвидеть последствия пусть даже самых благих дел своих, да и – что греха таить – не всегда чистый в помыслах, получит возможность, как бы уподобляясь Всевышнему, а на деле – получая лишь божественные средства и по целям своим оставаясь всё тем же человеком, кроить и перекраивать тварей земных, будто это наборы деталек для детских настольных игр или креп-жоржет какой-нибудь на платье девчонкам?
В том числе перекраивать и себя – подобие и любимое творение Божие…»